Как я сходил в баню

Для большинства мужиков баня – это не банальное гигиеническое мероприятие. Это ритуал для посвящённых, состоящий из множества необходимых элементов. Ныряние в снег (пруд, прорубь, реку, бассейн) и пиво с раками (креветками, воблой, лещом – возможны варианты) под разговоры о прекрасном поле в паузах между заходами в парилку. Обильное застолье по завершении процесса мытья с таким же обильным возлиянием более серьёзных напитков (водочка, коньячок, виски и пр. – нужное подчеркнуть) и постепенным переводом тем разговоров на работу, начальство и нюансы мировой политики.

Случаются изменения порядка этапов или их полное совмещение, но суть ощущения принадлежности к особому «мужскому банному братству» от этого не меняется. Исключения бывают – некоторые любят после бани посидеть у самовара и выпить чаю с баранками, но это уже скорее искажение традиций, вызванное возрастными особенностями и состоянием здоровья. Всё-таки восторги от совместного восприятия бани и горячительных напитков преобладают у большинства мужчин, видимо все они втайне надеются наутро очутиться в романтической обстановке наедине с Барбарой Брыльской.

Я не отношу себя к тонким ценителям бани, но посидеть за накрытым столом с лёгкой выпивкой и качественной закуской всегда рад, поэтому отнёсся к предложению товарища по работе провести субботу за городом у его родственников положительно – мол, выпьем, закусим, заодно в баньке попаримся. Хозяйка, его тётка, прекрасно готовит. Мол, и соляночка мясная сборная будет, и поросёночек жареный с печёными яблоками, пирожки с морошкой и прочие вкусности. Тётку его я однажды случайно видел, из остальных же предполагаемых гостей не знал никого. Но, сглотнув слюну, участвовать в мероприятии согласился.

Утром в субботу заехал за приятелем на машине, и мы отправились. Место оказалось неблизкое, километров за сто от города, плюс субботняя автомобильная толчея, так что добирались часа три с лишним. По времени прибыли уже к обеду, но посовещавшись, решили с обедом не спешить, а сначала как следует попариться, тем более, что баня уже раскочегарена. А чтобы нам не бороться с чувством голода, в раздевалке был накрыт столик с пивом, зеленью, вяленым лещом и копчёным угрём. Хозяйка осталась хлопотать с обедом, а мы, семеро мужиков, направились в баню. В раздевалке выяснилось, что парилка маленькая, на двоих, и нужно распределиться попарно. Приятель мой в этот момент вышел, вспомнив о каких-то делах, и мне в пару достался Пашка – так все присутствующие называли невысокого крепко сбитого парня лет тридцати пяти, соседа из дома напротив.

Когда мы с Пашкой заходили в парильню, все оставшиеся провожали нас каким-то пристальным, заинтересованным взглядом. Пока Пашка облачался, я рассказывал ему что-то поучительное про тёщины каверзы и непротивление жены. А он с серьёзным лицом нахлобучил на самые уши войлочную шляпу, надел такие же рукавицы и с сожалением посмотрел на свои босые ноги. Для полного комплекта на ногах явно не хватало валенок. Но их в бане не оказалось, и Пашка приступил к делу босиком. «Надо поддать», - заявил он решительно и, не откладывая, стал осуществлять задуманное. Нужно сказать, что делал он это очень уверенно и эффективно: мне казалось, что столбик на термометре растёт в высоту с невероятной скоростью. Но вот замер, видимо упёрся в корпус (как бы не рванул, мелькнуло в голове)….

«Теперь порядок», - удовлетворённо буркнул Пашка, хотя у меня сложилось противоположное мнение. Очертания предметов стали как-то расплываться, атмосфера завибрировала и начала приобретать лилово-малиновые оттенки марсианского пейзажа из фантастических фильмов. Я бы уже на этом этапе предпочёл эвакуироваться за стол с поросёнком под водочку, а там – хоть в аэропорт и к Барбаре Брыльской. Но сказать это в голос я не мог: при попытке разомкнуть губы я чувствовал себя жертвой инквизиции, которой вливают в горло расплавленный свинец.  Да и по глазам Пашки было понятно, что этот номер не пройдёт и настоящая баня только начинается. Он одобрительно посмотрел на меня и заверил, что сейчас поправит мне здоровье и сделает пожизненным оптимистом, несмотря на тёщины происки. При этом сделал несколько энергичных самурайских движений с веником в руке, окончательно уверивших меня, что добром это не кончится.

Примерно на третьем ударе я ощутил, что все микробы и бактерии, в том числе полезные и необходимые, навсегда покидают моё тело в знак протеста против издевательств, и я, как новорождённый, теперь абсолютно беззащитен перед любой инфекцией. Ударе на пятом я, как и Галилей, уже готов был отречься от гелиоцентричной модели мироздания и признать, что Земля такая же плоская, как и моё расплющенное тело. Потом Пашка демонстрировал на мне какие-то чудотворные припарки, но это я помню уже смутно. Последние обрывки тревожных мыслей были о том, кого же на самом деле будут подавать на стол с запечёнными яблоками. Как меня выносили на воздух, окунали в пруд и давали нюхать ватку с нашатырным спиртом - не помню. Мне потом об этом наперебой рассказывали все присутствующие, громко и неприлично похохатывая.

Выяснилось, что Пашка – сталевар. Можно сказать, большую часть жизни провёл у мартена, к жару привычен. А банные печки, тазики и веники пробуждают в нём огненного монстра, властелина воды, огня и пара. И он, добрая душа, с каждым готов поделиться своим мастерством. Я не первая его жертва, вся компания давно знает его привычки, и заходить с ним в парилку не рискует уже никто (хоть это меня немного приободрило, не один я оказался слабаком). Потом, конечно, сидели за столом, подшучивали надо мной. Пашка выглядел немного ошарашенным и виноватым, хотя никто его ни в чём не упрекал. Солянка была изумительная, поросёнок тоже, пирожки с морошкой – просто объеденье, я штук пять оприходовал. А ещё был закат невероятной красоты – оранжево-красный пожар в полнеба. Мне даже на секунду померещилось, что мы с Пашкой снова в парилке.

Теперь, когда случается бывать с незнакомым в бане, я всегда интересуюсь его профессией – не сталевар ли?

Владимир Евгеньевич

Эксперт